Здравствуйте! Возможно кому-то из будущих мам покажется интересным мой рассказ о родах.
Шла 41-я неделя, точнее 5-й день 41-й недели. Накануне я хорошо погуляла в лесу со знакомой в надежде, что нагуляю роды. Ночью проснулась от того, что почувствовала, как из меня полилась теплая вода. Я сказала мужу: Начались роды. Теперь уже точно: воды отходят . Мы оба вскочили, включили настольную лампу, я сказала набрать акушерку и побежала в туалет (вода лилась быстро). Из туалета пошла в ванную: мыться. М.спросил, как зовут акушерку. Я назвала ее имя и попросила передать, что из меня вылилось около стакана и что воды чистые. Я быстро посушила волосы. Доставать прокладки не стала: пачки не хватило бы и на 5 минут, поэтому использовала ночнушку. Надела брюки, просторную футболку (украшения и часы оставила дома) и с сумкой вышла в коридор, гадая, смогу ли я сухой доехать до роддома с единственной заготовленной заранее прокладкой вместимостью 1200 мл.
В коридор вышла свекровь, спросить, почему мы собираемся в роддом, а их не будим. Мы сказали, что свекру с нами ехать не надо, попрощались и вышли на улицу. Таким образом, роды начались в 2 ночи и я весело сказала любимому, что уже в обед он станет папой.
В столь поздний час во дворе нам встретились аж 4 легковые машины. А уже на выезде пришлось вернуться назад за моим паспортом.
Охранник ЦПСиРа поднял шлагбаум и показал нам 4-й подъезд. Дежурный дядечка сказал мне постучаться в дверь. Мужа туда не пустили. Молодая девушка с порога велела мне переобуться в коридоре; потом отдать куртку своему спутнику и только после этого разрешила войти.
Что случилось? - спросила она. Воды отходят - ответила я.
Отдала ей свои документы (она занесла информацию в компьютер), затем спросила ее: одна ли я приехала в эту ночь (я изо всех сил старалась оставаться в бодром и легкомысленном немного настроении). Девушка недовольно постучала по столу и сказала: Не надо нам много народу ночью. Мы все люди и ночью любим спать . Также ей не понравилось, что я не сразу разделась т.к. не хотела залить пол.
Меня ждал неприятный сюрприз в виде необходимости подписания бумаги о моем согласии, в случае необходимости, на кесарево сечение или вытаскивание ребенка щипцами; за ножку и далее в том же духе. Выбора не было и я все подписала.
Прокладку пришлось выбросить (она меня не подвела и поменяла я ее на пеленку с большим сожалением). На банкетке лежала накрахмаленная ночнушка в синий цветочек. Едва успела ее надеть, когда одна за другой подъехали еще 2 роженицы (одна молодая и спокойная, другая пожилая, немного грузная и жалующаяся на уже начавшиеся схватки). Дежурная девушка не прониклась ее страданиями и холодно попросила ждать своей очереди. Почти все документы пришлось вернуть Максиму: я выглянула за дверь (мне уже было все равно, что у ночнушки декольте до пупа), попросила пожелать мне удачи, поцеловала и вернулась назад. Спустя 10 минут девушка спохватилась и возмутилась, что я не отдала супругу свой паспорт. Я снова побежала в приемную, но он уже уехал и мы договорились, что паспорт позже заберет акушерка.
Пожилая санитарка, немного ворча на меня за нерасторопность, провела через обитые белым кафелем комнаты в клизмовочную , уложила на банкетку, вкачала в меня 2 литра воды (тогда я почувствовала первые слабые схватки) и оставила наедине с унитазом, велев не торопиться.
Через 15 минут она согнала меня с него, вручила белый, хрустящий от крахмала халат в завязками и уже другая женщина скомандовала быстро идти за ней (вы пробовали ходить быстро с льющейся водой и зажатой между ног тряпкой без белья? Это непередаваемо).
Мы зашли в грузовой лифт в компании молодого человека в зеленой санитарной одежде. Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна увиденным: волосы чистые, вся в белом торжественно, будто сама заново рождаюсь.
На рецепшене у меня забрали документы и проводили в предродовое отделение. Там было 4 кушетки и пустовала только одна: моя. Когда я зашла, было темно и тихо. Ко мне (уже лежащей) по очереди подошли 2 молодых врача и задали стандартные вопросы о беременности, переносимых заболеваниях и т.п. Последний мужчина посоветовал постараться подремать.
Дремать не получилось, потому что в углу громко дышала на схватках девушка и громко жаловалась на то, что ей не дают никаких обезболивающих кроме свечей. Мне несколько раз пришлось встать, чтобы сменить намокшее белье. Схваток не было. Из руки была взята кровь, на живот одет ремень для кардиомониторинга. Постоянно подходили новые врачи и задавали новые вопросы. Одна женщина посмотрела меня и сказала, что мое раскрытие 1,5 см.
Время шло медленно и немного зловеще. Уже 3-х соседок увели на роды и их места заняли другие женщины. Стало светать. Из глубин коридора доносились крики рожениц. Я старалась выделить на фоне женских голосов детский плач, но он был слышен слабее.
Схватки у меня были и очень частые (каждые 5 минут), но такие слабые, что я была почти уверена, что это не то, что я должна испытывать и все только впереди. Утешало только то, что уже 3-х девушек из моей палаты увели в родовую, да внушал оптимизм тот факт, что никто не кричал и, возможно, я тоже с честью пройду это испытание. И вообще, в Инете очень скоро появится еще один рассказ о легких родах.
Прошло 5,5 часов, когда ко мне подошла моя акушерка. Я знала, что при излитии вод роды не должны длиться более 12 часов и радовалась, что мне осталось так мало времени до встречи с сыном.
Акушерка отвела меня в родовую, там посмотрела раскрытие: те же 1,5 см. Я поняла, что дело пахнет керосином (точнее, окситоцином) и с тоской стала наблюдать, как подвозят капельницу и, чуть выше запястья, вводят иглу, намертво прилепив ее 5-ю полосками пластыря.
Пока не начались схватки, акушерка натянула на меня антиварикозные чулки. Кто-то незаметно одел на меня все тот же пояс кардиомониторинга. Цифры, показывающие кол-во ударов сердечка сыночка немного успокоили меня. Плохо было лишь то, что родовое отделение располагалось на солнечной стороне, и к половине 8-го утра было уже нестерпимо светло и душно. Я попросила открыть окно, но в родовой открывать окна нельзя.
Все куда-то ушли, кроме женщины за стеклянными дверьми (ей было не до меня) и я в полном одиночестве узнала, наконец, что такое СХВАТКИ. Если бы во время беременности я испытывала хоть намек на то, что происходило со мной! Низ живота начинало тянуть, он стремительно наливался свинцом, становилось тяжело и больно до дурноты, до звона в ушах и я начинал быстро считать про себя до 20-ти вверх (пик боли) и до 20-ти обратно, когда это чудовищное ощущение с гулом отступало. Не было времени на разгон, как я читала в многочисленных статьях про 30, 25, 15 минут и т.д. Схватки сразу стали идти с интервалом 1 минута и не надо было учиться дышать по-собачьи, потому что с другим дыханием эту боль вынести просто невозможно. На схватках учащался стук сердца ребенка и, видя это, я дышала так, как если бы в легких находились кузнечные меха я боялась, что малышу не хватает воздуха....
Прошло 2 часа. Они стали для меня настоящим бредом, борьбой не на жизнь, а на смерть. Весь организм перешел на тяжелую и монотонную работу: выдох-вдох, выдох-вдох. Я почувствовала, что силы уходят, хотя я не напрягала мышц лица, чтобы не мешать рождению маленького человечка. Ушла даже дежурная женщина и в перерывах я все чаще делала малюсенькие глоточки воды, чтобы чуть охладить горящее горло и пересохший рот. Мазала губы гигиенической помадой и снова дышала. Ближе к половине 11-го в перерывах (а их уже почти не было) я уже почти рыдала от своей беспомощности: силы уходили, а до 2-х часов оставалось 3 часа. Руки стали чужими, онемели и по пальцам бежали разряды электрического тока.
Когда акушерка появилась, чтобы спросить, согласна ли я на эпидурал, мне показалось, что она издевается: кто же может на моем месте отказаться от обезболивания?? Оказалось, что и такое бывает.
Когда на схватке смотрят раскрытие это... Непередаваемое ощущение. Правда, на этот раз шейка раскрылась на 3 см.
Пришел вежливый дядечка-анестизиолог, попросил сесть (я чуть не упала на пол, потому что от моих дыхательных упражнений голова стала совсем дурная) и предупредил, что сейчас станет немного холодно . Он чем-то ледяным намазал мою спину (это как кола со льдом умирающему от жажды) и я даже не поняла, как в спину был введен катетер.
Когда я сидела, схватки переносились совсем иначе: от них рассудок возвращался на место и не было этой дурноты. Но сидеть мне запретили.
Через 10 минут живот из свинцового снова состоял из мышц и прочего, зато нестерпимо захотелось в туалет по-большому. Я сказала медсестре, что меня тужит, но она отнеслась к моим словам с недоверием. И вообще ушла...
Я видела, что эпидурал через 40 минут закончился и по трубочке в вену ко мне уже ничего не поступает. В залитом солнцем родовом боксе пришедшие после схваток новые ощущения стали настоящим кошмаром. Я помнила, что тужиться мне НЕЛЬЗЯ и что я порву себе и шейку матки, и все на свете, но знать это одно, а использовать на практике совсем другое. Помнила только, что получится сдержать себя, если откинуть голову назад и дышать поверхностно . Я дышала так, что легкие обжигало, но это не очень помогало. Создавалось впечатление, что ребенок идет не по родовым путям и что его голова вот-вот порвет мою попу. Может это смешно читать, но на деле я стала висеть на передней спинке кровати и по коридору ни раз прокатился мой не человеческий, а звериный рык. Пару раз я цапнула зубами себя за плечо. Я была в отчаянии: знаешь, что, тужась, рвешь себя; и не можешь сдержаться. Наверное, я орала не столько от боли, сколько для того, чтобы направить по истине уже неконтролируемую силу моего организма в другое русло; уберечь себя от разрывов.
Самое отвратительное, что я по-прежнему была одна. Т.е. заходило 3 медицинских работника по очереди, равнодушно смотрели, как я распинаюсь на голой клеенке (простыни давно были скомканы), обещали позвать акушерку и уходили. Две женщины вообще при мне обсуждали, куда девался какой-то халат и просили подождать, пока они закончат разговор. Какая-то молоденькая медсестра поинтересовалась, ставили ли мне клизму (как окажется позже, не одна я оказалась в таком положении. Роженицам безапелляционно вкачивают 2 л воды и сгоняют с унитаза раньше, чем они... Ну да ладно ).
Уже около часа дня надо мной сжалилась какая-то бабушка: я проскрежетала ей, что потуги идут уже около 40 минут и что я рожу прямо здесь, в полном одиночестве. Пусть хоть какая собака посмотрит, показалась ли голова, чтобы я уж родила и не мучила ни себя, ни ребенка. Пока бабушка где-то ходила, я стала молиться.
Акушерка пришла в 10 минут 2-го, по-моему, и сказала, что раскрытие составляет 8 см и очень скоро я буду рожать. Мне показалось, что она меня обманывает, чтобы я собралась с силами. Поэтому сил мне больше прибавили слова о том, что мне удалось-таки не порвать себе шейку матки.
Акушерка с ассистенткой стали хором уговаривать меня не кричать и хвалить, когда мне удавалось дышать. Я не халтурила ни мгновения и делала все, что позволяло мое тело.
Ну, все! Перебираемся в родовое кресло! сказали мне и где-то в глубине сознания всплыли знания о том, что за этой фразой должны следовать 10-15 минут работы и, долгожданный крик ребенка. На предположение, что самостоятельно до кресла я не дойду (мол, эпидурал отнимает ноги), я встала с сделала 4 самых тяжелых шага в моей жизни и поднялась-таки на кресло. Мгновенно мне под спину и под голову был подложен ком их матраса, подушки и шерстяного одеяла (может, мне это показалось. Голова работала как в тумане). Ноги удобно было положить в специальные крепила, но правая ступня не доставала до опоры.
Акушерка сказала, что на потуге я должна тужиться по 3 раза. Когда за ее словами снова накатила боль, я изо всех сил потужились, как она и велела. При этом я зарычала от напряжения и мне сделали замечание.
На второй потуге я только кусала губы и меня похвалили: прорезалась макушка ребенка.
На третьей потуге мне приказали остановиться и я замерла, догадавшись, что акушерка расправляет мышцы вокруг головы ребенка и что третья попытка должна стать финальной.
На четвертой потуге акушерка крикнула: Давай же! Выпусти из себя эту боль!!! и со всхлипом из меня выскользнуло что-то круглое, мокрое и красное. Чихнуло. Мявкнуло.
Я думала, что в этом момент я заплачу от потрясения, а испытала огромную волну нежности и попросила дать мне ребенка. Его осторожно положили мне на рубашку (предупредив Не урони! ) и я обняла его ладонями, погладила по голове, по мокрой и теплой спинке, по попе. Прямо на мне развернули к себе его личико и убрали слизь.
Пока врачи изучили мое тело на предмет разрывов, я смотрела, как мой маленький мальчик молча лежит под лампой на высоком столике у противоположной стены и сосредоточенно снимает с себя ручонками пеленки с плеч, а затем отпихивает их ножками. Я спросила: Можно дать ему грудь? - Сейчас. Ты пойми: для него это стресс! Нужно вымыть, погреть и потом... - Я знаю. Хорошо .
Плацента выскользнула легко и без боли как большая лепешка из медуз. Кто-то спросил, могу ли я ее подарить и даже, как будто оправдываясь, сказал: Ваш ребенок здоров. Плацента может помочь больным детям . Я поставила закорючку.
Разрывы все-таки были и мне снова ввели анальгетик, сказав, что сейчас я почувствую тепло в пальцах ног. Врач спросила, чувствую ли я укол иглы и я ответила, что немного и не больно.
Мне поднесли уже завернутого в одеяльце ребенка, выдавили пару капель молозива ему в ротик (которые он охотно съел) и отнесли в детскую... Акушерка дала сотовый телефон и я поздравила мужа с тем, что он стал папой. Спустя 50 минут (я почти не заметила, как они пролетели) были зашиты разрывы. Боли я не чувствовала, только дискомфорт от усталости после родов, от сидения в кресле и от переживаний, что действие анальгетика прекратится и я почувствую иголку. Мои опасения не оправдались и, гораздо неприятнее был внутренний осмотр, когда мне показалось, что врач, чтобы осмотреть меня, засунула руку по локоть. От собственным ощущений немного помогли отвлечься роды женщины в соседнем боксе. Я не видела ее, но, судя по крикам, ее тоже тужило и вот-вот она должна была родить. Почему-то вокруг нее стояло около 5 человек в белых халатах и все, как один, улыбались. Не знаю, что их так позабавило, мысленно я пыталась приободрить ее т.к. были свежи в памяти свои собственные ощущения. Женщина так и родила на кушетке, не попав в родильное кресло.
Доштопав меня, врачи удалились на обед, сказав мне на прощение, что ближайшие 2 часа мне вставать нельзя.
Оставшись одна, я уже с запозданием подумала о том, что провести 2 часа вот так, в раскоряку, в акушерском кресле, в одной окровавленной рубашке и на холоде не очень хорошо. Пока я ругала себя за заторможенность, откуда-то появилась бабушка в белом халате и я обратилась к ней за помощью. Через 15 минут я уже была в коридоре на каталке, под простынкой и одеялом (подоткнутым под ножки).
С самого начала я рассчитывала свои силы не только до появления ребенка, но и на возможное зашивание после. Кто же знал, что на этом еще ничего не заканчивается? Я много раз представляла себе чувство облегчения и покоя, когда ребенок уже родился, швы наложены и впереди только приятное: общение с малышом, поздравления родственников и друзей, первый взгляд папы, обращенный к малышу....
На деле мне было иначе: болезненно сокращались мышцы матки от грелки со льдом, ныли швы, быстро намокла пеленка от крови и я не могла даже повернуться на бок. Кроме того, хотелось кушать: я ведь не завтракала даже, и сил ушло о-го-го сколько! Какая-то женщина подошла ко мне и сильно нажала на живот от боли я снова заорала на весь коридор и чуть не заревела от обиды: когда же меня оставят в покое? Женщина попросила потерпеть: через 2 часа меня отвезут в послеродовой блок и принесут чего-нибудь покушать. Я закрыла глаза, чтобы уснуть и скорее попасть в свою палату, принять душ, подкрепиться, позвонить любимому. Противнее боли была кровь: на одежде, на теле, подо мной. Пока я пыталась увести свои мысли от воспоминаний о пережитом, ко мне подошел молодой веселый доктор и нажал мне на нос, как на кнопку: Не спать!! . Наверное, он хотел убедиться, что я именно сплю, а не нахожусь в обмороке. Я посмотрела по сторонам, заметила, что рядом со мной по-прежнему стоит капельница (что мне жутко не понравилось: я же родила, я не больная, что мне еще капают ??).
Пришел проведать мужчина-анестезиолог: спросил, как мои дела; он снял проводки и сказал, что пластырь (широкую ленту на спине) можно будет отклеить через пару дней, дав ей размокнуть в душе.
Потом подошла молодая девушка и сказала, что мы едем в послеродовое отделение. Она отодвинула каталку от стены и на пол сразу же упала моя бутылка минералки с документами в коробке из-под антиварикозных чулок. У меня закружилась голова и я изо всех сил вцепилась в края каталки, подумав, что, если упаду, то точно помру. Девушка весело предложила положить руки по швам т.к.боится придавить их по дороге или нечаянно стукнуть головой о стенку, если буду дергаться. И мы поехали: по коридору, в лифте, снова по коридору. Я запомнила все дверные проемы т.к. по полу были (да и сейчас есть) проложены маленькие порожки из металлической ленты, благодаря которым, каталка слегка подпрыгивала и отзывалась в свежих швах.
В палате у окна уже лежала какая-то девушка. Я с большим трудом переползла с каталки на кушетку с ортопедическим матрасом и накрахмаленными до хруста простынями, легла на живот (как сказали) и замерла. Девушка сказала, что в душ мне можно только завтра и было жалко одевать довольно симпатичную ночную рубашку и халат в голубой цветочек, не вымывшись. Нянечка поставила на тумбочку стакан горячего сладкого чая и тарелочку с запеканкой со сметаной и маленьким зеленым яблочком. Если бы она при этом покормила меня с ложечки, это было бы вполне уместно так было тяжело было, лежа на животе приподниматься на локтях. Снова пришла врач, чтобы посмотреть, как сокращается матка и снова больно надавила на живот. Я сказала, что хочу увидеть детку и позвонить домой. Она ответила, что за деткой я схожу сама вечером, и что телефон находится в другом конце коридора. Предупредила, что сидеть мне нельзя (я и сама уже догадалась).
Вечером коридор наполнился криками новорожденных и я радостно сказала соседке, что готова дойти до душа: обтереться влажным полотенцем, вымыть руки и сходить за сыночком. Она предупредила, чтобы поднималась я осторожно. Кровать была слишком высокой и слезла я с нее с трудом. На пол сразу же хлынула кровь, в глазах потемнело. Я поняла, что нужно немедленно ложиться, чтобы не растянуться рядом у кровати и рухнула обратно. Моя соседка принесла мне намоченное холодной водой полотенце и им я, хоть и символически, умылась и обтерла руки и грудь.
Девушке привезли ее двойняшек. Я попросила сестру сделать тоже и для меня, но мне ответили, что сидеть я все равно не могу, класть его рядом нет смысла и что возьму его завтра утром. Я смотрела на чужих деток и чуть не плакала от досады. Значит, и позвонить домой я тоже не смогу. 
Мне принесли пакет с 6-ю пеленками в подарок от мэра и кучей всяких рекламных пробников и буклетов. Пролистала журнал и закрыла глаза.
Не спала всю ночь. Может от полученного адреналина. Перед глазами до мельчайших подробностей вновь и вновь проходили картины моих родов и от этого ныли швы и живот. Изо всех сил пыталась направить мысли в другое русло: старалась думать о сыне; о том, как мы поедем отдыхать в Турцию и я покажу ему море и т.д., но безрезультатно. Уже когда начало светать, я вдруг вспомнила слова санитарки о том, что, если не смогу утром сама сходить в туалет, то она принесет катетер. Меньше всего я хотела, чтобы кто-то трогал мои швы и я очень осторожно и медленно перевернулась на бок, также медленно встала (соседка проснулась и наблюдала: упаду или нет) и тихо побрела в туалет, беспокоясь, что мне влетит, если кто увидит из мед.персонала (мне сказала, до утра не вставать). В туалете я взглянула на себя в зеркало: кожа бледная, губы синие и распухшие (это я их кусала, когда рожала). Все равно, увиденным я осталась довольна: немного косметики и хоть на паспорт снимайся. А что губы опухли, так это даже лучше: некоторые специально деньги платят, чтобы их увеличили. А вот в туалет сходить не получилось.
Тогда я отправилась в душ. Глянула на живот и ужасно расстроилась: создалось впечатление, что вытащили только сынка, а дочку забыли... Пупок выпячен, мышцы дряблые, на ощупь и закрытыми глазами: плюшевый мишка Тедди, набитый ватой; размер соответствует 4-му месяцу беременности. Приняла душ и осторожно направила слабый поток воды на низ живота (где-то читала, что это помогает) и через пару необходимость в катетере отпала. (P.S.возможно кто-то из будущих мам воспользуется моим опытом).
Медленно доползла до кушетки и легла на нее с чувством, что я 85-летняя старуха в богадельне.
Утром в палату привезли геркулесовую кашку, хлеб и вареное яйцо. После завтрака, заверив врача, что дойду, черепашьим шагом направилась в детское отделение за сыном.
Медсестра спросила, улыбаясь: Какой нравится? - Самый толстый . Он лежал в прозрачной пластиковой каталке, туго спеленатый накрахмаленными пеленками и льняным бежевым одеялом. Я несколько раз прочитала бирку с моим именем, опасаясь ошибки, и повезла к себе в палату. Он не плакал. Я заглянула в его чуть раскосые блестящие глаза и к горлу подкатил ком. Шла по коридору и с трудом сдерживала слезы, чтобы кто не подумал, что с мои ребенком случилась какая-то беда. Просто мне вдруг показалось, что я не должна была рожать его, приводить его в этот не радужный мир. Абсолютная ангельская чистота. А мне теперь придется учить его не только ценить прекрасное, но и прививать настойчивость, упорство; примерить моральную броню и клыки для выживания в этом мире. Нет, всего этого не перечислишь. Только мать может понять эту бурю эмоций. Мы знакомы несколько минут, а я готова умереть здесь и сейчас, чтобы быть уверенной, что все у него будет хорошо...
С этого момента время пошло иначе. Я просыпалась в 5 ч. 30 мин. утра без будильника, чтобы принять душ и в 6 часов забрать ребенка из детской. Я впервые неуверенно дала ему грудь и поняла, что кормление грудью для меня больше не является чем-то неестественным, как казалось раньше, и довольно серьезно беспокоило меня. Малыш изо всех сил терзал сосок и жалобно мявкал котенком, но молока, конечно, еще не было. Тогда он старался еще больше, изо всей силы прижимался щекой и носом и уже всхлипывал от того, что вот он так старается, а кушать нЕчего. У меня разрывалось сердце. Время летело незаметно и с 6 утра до половины десятого мы с соседкой без конца заглядывали в глазки своим малышам и мечтали-мечтали-мечтали, что молоко вот-вот придет и детки перестанут обиженно всхлипывать.
Я просила не докармливать сына смесями и не давать ему водичку, но очень скоро выяснилось, что надпись грудь у его изголовья ничего не значит, потому что он срыгнул молочной смесью, как только я взяла его на руки. Тогда задав вопрос педиатру о том, что детей, наверное, по любому докармливают и, получив утвердительный ответ, сдалась и взяла со столика бутылочку со смесью и бутылочку с водичкой и глюкозой (раз все равно докормят, пусть хоть это буду я, а не равнодушная тетенька у которых таких десятки). Мальчику ни смесь, ни соска не нравились и я, сердясь на то, что в роддомах нет стульев для мам со швами, морщась и полузавалившись на бок, садилась не обращая внимания на швы и прикладывала его к груди, не слушая слов врачей, что держать его более 3-х минут нет смысла, а грудь с такими темпами быстро превратится в кровавое месиво.
Теперь мы дома и позади самые тяжелые первые 3 дня после выписки. Мы по-прежнему кушаем по требованию, не слушая бабушек, игнорируем смеси и воду и уже не представляем своей жизни друг без друга. Хорошо, что я успела описать свои роды, потому что уже через неделю от воспоминаний осталось лишь то, что схватки похожи на месячные, а потуги на ..... Если бы мне после встречи с сыном сказали, что роды мне приснились, я бы не задумываясь, прошла все заново. Наверное, не я привела ангела в свой мир, а он пришел ко мне, чтобы я могла почувствовать чувство абсолютного счастья. Наверное, нет такой боли, из-за которой женщина смогла бы отказаться от чуда рождения РЕБЕНКА. Потому что любая боль кажется смешной платой за то чувство, которое испытывает мама, когда ее дитя впервые прижимается к ее груди и удивленно смотрит своими чудными широко распахнутыми глазами... Хочется пожелать будущим мамам легких родов, а также здоровья и счастья им и их детишкам. :)
См.также:
