(University College London Hospital) Май 2003
Мне 26 лет. Роды первые. Рожала в University College London Elizabeth Garrett Anderson Hospital – один из лучших госпиталей в Лондоне. У них очень большое отделение для рожающих и новорожденных и они гордятся тем, что у них родился и выжил самый сильно недоношенный ребенок в Англии – 22 недели! Больница очень старая и довольно обшарпанная, но специалисты там, за редким исключением, действительно очень хорошие.
В день первого ультразвука (8 недель) была очередная забастовка работников метро, и в больницу мы шли пешком. Шли около часа и все время я усиленно пила воду из бутылочки. Когда наконец дошли, я умирала как хотела в туалет и надеялась, что нас сразу вызовут. Но нас не вызвали и через десять и через пятнадцать минут. Врач где-то невозмутимо бегала, хотя ей несколько раз напоминали, что ее ждет пациентка с полным мочевым пузырем. Когда через 20 минут она прогулочной походкой наконец к нам подошла, мы все вместе (я согнувшись пополам) пошли к ней в кабинет. Я легла на кровать, и она начала со всей силы давить мне на живот своим прибором. Я пыталась у нее что-то спрашивать и муж тоже (мы все смотрели на монитор и ждали, когда же появится ребенок – спрашивали, он ли это), а она на нас как рявкнет - Вы пять минут помолчать можете! Вы мне работать мешаете! Вот такая добрая женщина попалась. Но все равно было очень радостно увидеть в первый раз маленькое сердечко и саму мышку тоже (она была тогда похожа на мышку или хомячка).
Токсикоз у меня был очень сильный. Рвало по 3 – 4 раза в день. Особенно неудобно было на работе. До сих пор удивляюсь, как это мои коллеги не заметили, как я время от времени зеленела, бежала в туалет и сидела там по 20 минут над унитазом. Тошнило меня от очень многих вещей. Например, от чая – не могла переносить его запах (раньше я не знала, что чай вообще чем-то пахнет), а еще от жвачки. На 2 месяце умудрилась где-то подхватить желудочную инфекцию. Вот это было весело! В туалет ходила каждые 10 минут. Было страшно за малыша, но врач сказал, что это ничего и прописал отвратительную на вкус жидкость. Потом в конце 3-го месяца мы с мужем поехали на три недели в отпуск в Италию. Все три недели провели в дороге. Начали в Риме, потом на поездах и автобусах проехали от Рима до Сицилии с остановками в разных городах на побережье. Чувствовала я себя очень даже хорошо. Жара меня особенно не беспокоила, я даже вместе с мужем влезла на Везувий и ходила по горам на побережье Амалфи. Беременность моя «дала о себе знать» только 2 раза. Оба раза в автобусе на горной дороге. Дорога петляла по краю обрыва, а море было далеко внизу. Я очень боюсь высоты и болтанка была такая, что мне кажется, в этом автобусе любому стало бы дурно. Ребенку эту путешествие по-моему пошло на пользу. От ходьбы к матке поступает больше кислорода, а свежие овощи, фрукты и рыба содержат много полезных витаминов.
В 27 недель я зачем-то сказала врачу, что у меня довольно сильные сокращения Брэкстона Хикса (я была уверена, что это они - все было точно так, как описано в книгах – и поэтому я совсем не волновалась). Врач же почему-то очень переполошился и отправил на обследование. (Это было очень удивительно, т.к. до этого момента на меня никто особого внимания не обращал.) Меня присоединили к мониторам, стали заглядывать внутрь, измерять давление, температуру и вообще всячески издеваться. Смотрело меня в общей сложности, наверное, человек 10. И каждому из них надо было все с начала рассказывать. За три или четыре часа, что я там находилась, мне 5 раз измерили температуру и 15 раз давление. Когда я робко пыталась сказать, что температуру мне мерили 10 минут назад и что вряд ли за это время что-нибудь изменилось, мне говорили: это вам врачи на 3-м этаже мерили, а мы еще нет. Каждый новый врач начинал разговор с вопроса: Когда начались боли? В конце я уже отчаялась втолковать им, что никаких болей у меня нет и не было, что у меня просто сокращается матка – не регулярно, а иногда и что было так с самого начала беременности, что это ясно видно на мониторах и что меня уже давно пора отпустить домой. Но не тут-то было! В 11 часов вечера пришла главная врач и заявила, что домой они меня отпустить не могут – а вдруг у меня начнутся в метро преждевременные роды? - потом она мне очень красочно описала, как это произойдет, а также спрогнозировала летальный исход мне и ребенку. К этому моменту я окончательно потеряла чувство юмора и начала плакать. Мне никогда в жизни так не хотелось домой! Потом она еще пыталась мне сделать укол стероидов (опять же на случай преждевременных родов), от которого я отказалась. Мне пришлось подписать 2 или 3 бумаги об этом и о том, что я ухожу домой против совета врачей. Они меня там так довели, что когда я наконец приехала домой, у меня была истерика, которая, я думаю, ребенку навредила больше, чем безобидные сокращения Брэкстона Хикса.
В остальном все было очень даже неплохо. Мне понравилось быть беременной. Все как-то бережно стали ко мне относиться. На работе люди, которые меня не очень хорошо знали, стали здороваться и заводить разговоры. Не то чтобы мне очень хотелось с ними разговаривать, но все равно приятно. В метро, правда, за все время место уступили всего 3 раза. Все три раза женщины. Ни один мужчина даже в мою сторону не посмотрел, все притворялись, что увлеченно читают газеты.
Работу я планировала закончить за 2 недели до родов, но схватки начались на неделю раньше срока (я почему-то с самого начала знала, что это произойдет на 39-ой неделе). Я легла спать, но почему-то никак не могла заснуть. Лежала с открытыми глазами и вертелась с боку на бок. Потом у меня как-то странно заболел живот – как при месячных. Я пошла в туалет и из меня вылилось немного розовой жидкости. Началось! Мы стали засекать время между схватками: 6 минут. Сразу шесть!? Я думала будет сначала 20, потом 15 и т.д. Но больно было не очень, терпимо. Я позвонила в больницу. Они сказали ехать сразу, т.к. схватки частые, но я решила подождать пару часов – лучше дома, чем в больнице. Через 2.5 часа собрались и вышли на улицу. Поймали машину. Когда приехали, схватки были уже каждые 5 минут. Врач меня посмотрела (это, кстати, оказалось не очень-то приятно, а точнее сказать очень даже больно) и сказала, что раскрытие 3 см и что шейка мягкая - скорее всего все будет развиваться быстро. Потом я переоделась в больничную робу и по совету акушерки села на большой такой резиновый мяч. Как села, так и не встала. Схватки сразу стали через каждые 2-3 минуты и такие сильные, что хотелось влезть на стену. Подходящей стены по близости не было, поэтому пришлось встать на четвереньки и изо всех сил стараться не очень расстраивать своим видом сидевшего в углу мужа. Это было очень сложно, потому что меня начало безудержно рвать – от боли я думаю - и я поняла, что 10 часов я так не выдержу (по часу на каждый см. раскрытия). Я-то думала, что все будет не так! Что схватки будут каждые 15 минут, что во время схваток я буду правильно дышать и медитировать, наслаждаясь процессом деторождения, а в промежутках между схватками мы с мужем будем во что-нибудь занимательное играть. В карты или в «эрудит», например. Но было не до «эрудита»...
Я уже была готова убить всех – и мужа, который настойчиво советовал сесть на мяч, и акушерку и мяч, из-за которого, казалось, все стало так безнадежно плохо. А ведь это было только самое начало! Я быстро проанализировала в голове ситуацию и решила, что без анестезии я очень быстро потеряю связь с реальностью и способность адекватно реагировать. Я была согласна на эпидуральную анестезию (когда я еще была беременная, мне казалось, что катетер в позвоночнике гораздо неприятнее любой боли, но теперь я кардинально изменила точку зрения и была согласна на неограниченное количество катетеров в любых местах).
Вошла анестезиолог и сказала, что установка эпидуральной анестезии - процедура сложная и займет от 1 до 40 минут. Одну, если я буду сговорчива и послушна, и 40, если нет. Я была готова быть самой послушной пациенткой в мире, но как я смогу сидеть даже 1 минуту без движения во время схватки, мне представить было сложно... Но все произошло как ни странно быстро и безболезненно. Потом было 30 кошмарных минут, пока я ждала, когда подействует лекарство. Лежа на кровати, было очень сложно переносить боль – не представляю, как люди раньше рожали лежа! Мне очень помогала акушерка, она говорила, как дышать и дышала вместе со мной (все, чему учили на курсах, забылось сразу). Вообще многое зависит от акушерки. У меня акушерка сменилась как раз в тот момент, когда начали ставить эпидуральную анестезию, если бы она была у меня с самого начала, может мне и не понадобилась бы анестезия, хотя, зная, что было потом, я в этом сильно сомневаюсь.
Следующие 17 часов я провела в основном лежа, точнее, полусидя на кровати. Настроение менялось от позитивного до резко негативного. Очень нервировал монитор, который мерил давление и контролировал сердцебиение ребенка. Когда раскрытие было уже 6 или 7 см, у меня вдруг стала подниматься температура, давление, конечно, тоже подскочило и пульс стал 90 – 120. Участилось сердцебиение ребенка (160 – 170). Муж и акушерка пытались меня вместе успокаивать, но мне было очень страшно, и я время от времени впадала в панику. В кабинет длинной вереницей потянулись врачи разных рангов. Они брали кровь, заглядывали внутрь, мяли живот, задавали одни и те же вопросы, и выдвигали разные теории по поводу того, почему у меня поднялась и никак не падает температура. Одна особо талантливая студентка так удачно взяла кровь из вены, что синяк у меня потом был до подмышек и не проходил две или три недели. Потом температура как-то сама опустилась (скорее всего она поднималась из-за легкой простуды, которая у меня началась за несколько дней до родов). В 9 часов вечера раскрытие было почти полное 9 см. В 10 никаких изменений. Кто-то сказал «кесарево». Уже не было сил задавать вопросы, просто потекли слезы... Я с самого начала беременности очень боялась, что не смогу родить сама. У меня очень узкие бедра и вес всю жизнь был 45 – 46 кг, а тут почти самый конец – 9 см, 20 часов родов, а они говорят кесарево...
Когда в 11 с чем-то вечера пришел врач (очень красивый греческий врач, как из телесериала Скорая Помощь) и сказал, что пора выталкивать ребенка, я не поняла о чем это он. Я уже потеряла надежду, что это все когда-нибудь закончится и забыла, что во мне кто-то есть, кто должен вылезти наружу. Следующие 15 – 20 минут прошли как в бреду (я не спала уже почти двое суток). Когда врач сказал, что до 12 часов родим и потом что уже появилась головка, мне казалось, что это происходит не со мной. Потом было ощущение как будто зубная паста вылезла из тюбика и врач поднял в воздух что-то большое, очень на вид скользкое и все в крови. Оказалось, что меня разрезали, я этого, конечно, не почувствовала и, слава богу, не видела инструмент, которым они это делают. Это такие кошмарные ножницы, если бы я их увидела, наверное, пнула бы врача ногой.
Малышку передали педиатру. Она сразу заплакала. Появилось странное ощущение, что в комнате стало на одного человека больше. Педиатр ее вытер, проверил все ли в порядке и сразу отдал папе. Я просила дать малышку мне, но врач попросил подождать, пока он меня зашьет.
Девочка
10-10 по Апгар
3 кг 20 г
51 см
Потом меня очень долго зашивали. Я боялась спросить, сколько у меня разрывов. Судя по тому, как меня долго шили и сколько ниток ассистент передал за это время врачу, я представила себе обметанную дырку для пуговицы, но решила не думать о грустном. Пока он шил, муж держал малышку и вел ненавязчивую беседу. Врач был грек, а мы как раз несколько лет назад были в Греции, так что они как ни в чем не бывало говорили о Греции, и о том, что собирается этот врач делать в будущем, нравится ли ему работа и т.д. и т.п. Малышка в это время пыталась кормиться из груди моего мужа. Очень трогательно. Врач наконец закончил меня зашивать, и даже предложил мужу взглянуть на результат своей работы, но я громко запротестовала, и он не стал настаивать. Странно довольно, ведь для него это обычная работа – шить людей, ему, наверное, даже в голову не пришло, что смотреть на свежезашитую промежность кому-то может быть неприятно.
Потом мне наконец дали подержать малышку. Она была такая теплая и мягкая с такими маленькими ручками, а на каждом пальчике крохотный ноготок. Она так трогательно смотрела мне в глаза, так внимательно, серьезно изучала, что же за родители мне достались? Я ей дала грудь, и она немного поела, но была не совсем уверена, как это делается. Пришла медсестра. Взвесила и измерила, а потом одела нас и положила в прозрачную кроватку на колесиках. Малышка совсем не плакала, а все смотрела очень серьезно по сторонам – никак не могла понять, куда это она попала и не знала, что ей теперь делать. Пуповины, к которой она так привыкла за 9 месяцев, по близости не было, не было и привычного полумрака. В глаза бил ослепительно яркий свет, и ее теперь окружали незнакомые звуки и запахи, а также огромные двуногие существа под названием люди...
Потом нас отвезли в палату. Мы лежали в платной одноместной палате. Общая бесплатная была дальше по коридору, мы ее посетили с мужем, когда еще на курсах у нас была экскурсия по родильному отделению. Она произвела на нас неизгладимое впечатление, и еще тогда мы решили, что сделаем все возможное, чтобы только в этой палате не оказаться. Была она большая, человек, наверное, на 7 или 8, каждый за такой шторкой, очень темная и ужасно шумная. Лежали там в основном турки и индусы, которые, мне кажется, находились в больнице не очень подолгу, т.к. рожать для них было делом привычным. Но пока они были больнице, к ним приходили их многочисленные дети и родственники, все в верхней одежде и сапожищах, и все вместе они громко галдели, восхищаясь очередным отпрыском.
Медперсонал попадался разный. В первую ночь после родов, например, я проснулась оттого, что надо мной склонился то ли мужчина, то ли женщина с низким голосом в ярко красном халате и с кудрявой, сильно налаченной прической. Я подумала, что это сон и решила спать дальше, но он или она (до сих пор не знаю) настойчиво что-то спрашивал о моем самочувствии, я что-то ответила и опять провалилась в сон. Потом ко мне в палату начали заглядывать и заходить разные люди. Они спрашивали о том, какие у меня ощущения после анестезии, как я вообще себя чувствую, как вела себя ночью малышка (она всю ночь спала) и много, много других вопросов. Пришел педиатр, внимательно осмотрел малышку, сказал, что все хорошо и ее сразу выписали. Но ей пришлось ненадолго задержаться в больнице из-за меня. У меня еще было довольно сильное кровотечение, и ходить я сама могла плохо – сразу начинала кружиться голова. Когда врач меня смотрел, я, наконец, отважилась спросить, сколько у меня швов... Оказалось, что всего один!? К полудню мне стало лучше, и я пошла принимать душ. В больнице я провела после родов полтора дня. Мне очень понравились акушерки. Они были приветливые, все объясняли и помогали с ребенком. А когда у меня уже дома были проблемы с кормлением, одна из них ко мне приезжала домой и помогала! По собственной инициативе и совершенно безвозмездно!
Нам сейчас уже 3 месяца. Мы во всю улыбаемся и каким-то непостижимым образом переворачиваемся в кроватке на 180 градусов. Уже выросли из первой партии своих одежд. Как быстро летит время...
Когда я была беременная и читала рассказы о родах, которые заканчивались примерно так, было сложно представить себе, что у меня тоже когда-нибудь будет настоящий свой малыш!
Легких и быстрых всем родов и добрых заботливых врачей, а также здоровых мальчиков и девочек!
