Пока я это пишу, В детской кровати спит тот, кого «не сохраняют нигде в мире» — ребенок, имплантировавшийся в дефект рубца, который образовался после трех операций кесарева сечения.
Слова известного профессора из Центра на ул. Опарина, фигурирующие в названии, имели продолжение: услышав, что я категорически против прерывания беременности, он поинтересовался:
«У Вас второй брак?» — «Нет, первый и единственный».
«Дети есть?» — «Двое».
«А почему Вы в таком случае не хотите прерывать беременность?» — «Потому что я не могу убивать человека». Профессор с досадой машет рукой: «Какой там человек!..».
Молодой симпатичный доктор, кандидат наук, попыталась меня урезонить: «Поймите, Ваша беременность равносильна внематочной, плодное яйцо находится не в полости матки, а в соединительной ткани, в «кармане» рубца. У Вас в любую минуту может произойти разрыв матки. Вам нужно ехать домой, вызывать скорую и срочно госпитализироваться по скорой. Мы же о Вaс беспокоимся…» — «Я не имею к Вам никаких претензий. Просто раз Вы от меня отказываетесь, я поеду к другим врачам». —
Через 1,5 часа я сидела в очереди к Шамановой Марии Борисовне, ведущей прием в Центре планирования семьи, и была готова вновь услышать, что умру я уже завтра. Однако Мария Борисовна, преисполненная энтузиазма и уверенности, встретила меня очень приветливо: «У Вас сложная акушерская ситуация, чреватая серьезной операцией, но это не повод для прерывания беременности, тем более оперировать Вас наверняка будет сам Марк Аркадьевич, у него золотые руки, Вы можете не волноваться. В июне он оперировал похожий случай».
Спустя несколько дней сам Марк Аркадьевич Курцер, главный врач ЦПСиР и главный акушер-гинеколог Москвы, сказал, что «уважает мое решение, хотя оно рискованное», объяснил, что операция будет сопровождаться большой кровопотерей, что риск разрыва матки в период беременности не исключен, но что, скорее всего, все закончится хорошо, ребенок будет получать достаточное питание. (Отмечу, что на тот момент на УЗИ уже не «визуализировался» миометрий в области рубца на площади 40 на 60 мм (sic!)) «Мы Вас будем наблюдать, а в 25 недель госпитализируем». Оказалось, что мне не только не нужно передвигаться по городу исключительно на «скорой», но даже ни к чему соблюдать постельный режим и можно жить на даче. В этот момент я еще раз убедилась, что уровень профессионализма врача обратно пропорционален количеству налагаемых им на пациента запретов.
В один прекрасный день за меня испугалась уже Мария Борисовна, так как научная литература, с которой она ознакомилась, сообщала, что из ста пятнадцати описанных подобных моему случаев только в шести женщины отказались от прерывания беременности, и все шесть случаев закончились плачевно. Однако даже эти сведения не поколебали спокойствия Марка Аркадьевича, который сказал, что «берет ответственность на себя». Я же успокоила себя тем, что далеко не все попадает в научную литературу, и начала, направляемая Марией Борисовной, запасать на операцию собственную плазму…
Постепенно уверенность Марка Аркадьевича, неизменно повторявшего, что «все будет хорошо», овладела и мною настолько непоколебимо, что, даже когда я умудрилась нанести себе травму мениска на сроке около 30 недель и 20 дней провести с гипсовой лангеткой на ноге, девиз «все будет хорошо» не покидал моего сознания.
Операция, которая является далеко не «поточной», была назначена на 19 февраля 2009 г. — срок 37 недель. Диагноз — рубец на матке после трех операций кесарева сечения, полное предлежание плаценты, врастание плаценты в стенку матки и в ткани брюшной полости. Во время операции кровопотеря составила 4 литра — 2 ,467 из них мне вернули с помощью аппаратов cell-saver, которыми оснащен ЦПСиР (как, впрочем, теперь и все роддома Москвы); перевязывались маточные артерии. Последними словами Марка Аркадьевича, которые я услышала перед тем, как мне дали общий наркоз, были следующие: «Сегодня мы боремся за сохранение матки». Матку он сохранил, как и две жизни: мою и моего ребенка*.
Когда я смотрю на свою новорожденную дочь, которую «нигде в мире не сохраняли бы»**, то не могу отделаться от вопроса, чем онтологически она отличается от себя самой шестимесячной давности, и если является человеком теперь, то почему шесть месяцев назад, когда уже отчетливо билось ее сердце, она им, по мнению известного профессора из Центра матери и ребенка, не была…
* Конечно же, я очень благодарна анестезиологу — Штабницкому Андрею Михайловичу, ассистировавшим на операции замечательным хирургам Панину Александру Викторовичу, Лукашиной Марии Владимировне и всем врачам, которые наблюдали меня до операции: Шамановой Марии Борисовне, Медведевой Полине Игоревне, Кортинок Наталии Викторовне, Векличу Константину Олеговичу, а также врачам 17 роддома, где я провела месяц, пока ЦПСиР закрывался на мойку, — главному врачу Бондаренко Клавдии Васильевне, Новиковой Наталии Ивановне и зав. отд. патологии беременности Черниенко Ирине Николаевне
**По словам профессора Демидова; сама я информацией на этот счет не располагаю
